В Казани поэт Велимир Хлебников провел гимназические и студенческие годы, а потому город, повлиявший на формирование стольких талантов, не мог не оставить следа в его становлении.

При изучении биографии или творчества яркой личности исследователей и поклонников всегда интересует обстановка, в которой человек жил и творил, по каким улицам ходил, какой пейзаж из окна видел. Известный в Казани исследователь казанской биографии и творчества Велимира Хлебникова Александра БИРЯЛЬЦЕВА предлагает совершить заочную экскурсию по хлебниковским местам нашего города.

Велимир Владимирович Хлебников (настоящее имя Виктор) (1885-1922), русский поэт и прозаик. Родоначальник русского футуризма (группа «будетлян»). Создатель утопического общества Председателей Земного Шара (1916).

Реформатор поэтического языка (эксперименты в области словотворчества, зауми, «звездного языка»). Пацифистская поэма о первой мировой войне «Война в мышеловке» (1919), монументальные революционные поэмы (1920-1922) «Ладомир», «Ночной обыск», «Зангези», «Ночь перед Советами».

Цикл историко-математических статей, посвященных природе времени «Доски судьбы» (1922). Рассказы. Драмы. Оказал воздействие на русский и европейский авангард, в том числе в области живописи и музыки.

Самобытный поэт серебряного века Виктор (Велимир) Владимирович Хлебников родился 28 октября (9 ноября) 1885 года в калмыцком степном улусе Астраханской губернии (ныне Калмыкия) в семье ученого-орнитолога.

К родителям в Астрахань, где жили его родители, он заезжал во время своих длительных путешествий по стране и миру.

Филологи Астраханского университета давно изучают творчество этого поэта (кстати, в советское время оно практически не изучалось), но и регулярно собирают исследователей со всей России. В Астрахани работает единственный в стране музей Велимира Хлебникова, он расположен в бывшей квартире его родителей.

Помнит ли Казань о Хлебникове? В музее истории КГУ имеется небольшой стенд с его портретом гимназической поры, книгой стихов, изданной в 80-е годы, копией квартирной справки студента Хлебникова. В фондах есть папка с его фотографиями и публикациями о нем.

Улицы, названной в честь поэта, в городе нет, нет ни одной мемориальной доски, посвященной ему. Из трех домов, в которых жила его семья, остался только один. Но мы можем пройти по улицам, по которым он ходил, увидеть дома, в двери которых он заходил.

В Казани все начинается от Кремля

Свой маршрут по хлебниковским местам нашего города мы начнём от Тайницкой башни Казанского Кремля. Она находится с северной стороны крепости на берегу реки Казанки. На фотографии она на переднем плане слева, квадратная, приземистая, с трёхъярусной шатровой крышей, увенчанной символом объекта культурного наследия ЮНЕСКО (ромб, вписанный в окружность).

Правее башни мы видим старинное двухъярусное здание дворцовой церкви, а дальше и выше – красавицу башню Сююмбике – символ города Казани.

Эту панораму увидел юный гимназист Виктор Хлебников по приезде в Казань из Симбирска в 1898 году, так как именно она открывается путешественнику, прибывающему в наш город с запада или с юга.

И мы имеем право предполагать, что именно ей посвящены строки Хлебникова:

И вид приволжского кремля?

Хотя их также можно отнести и к Астраханскому Кремлю.

Если мы станем обходить кремлёвский холм вправо от Тайницкой башни (против часовой стрелки), то скоро перед нами предстанет следующая панорама. В центре панорамы мы видим круглую угловую Юго-Западную башню, справа – выразительную ступенчатую Спасскую башню с часами – южный вход в Кремль, а слева, за шатром проездной Воскресенской башни – купол и шесть минаретов мечети Кул Шариф.

Этой мечети Хлебников видеть не мог, так как её построили на рубеже 20 века в память о разрушенной здесь мечети войсками Ивана Грозного. Но и во время казанского периода своей жизни Виктор Хлебников мог наблюдать не менее 15 мечетей в нашем городе. Поэтому следующие его строки вполне могли быть навеяны казанскими впечатлениями:

Мечеть и храм несет низина

И видит скорбь в уделе нашем

Красив и дик, зов муэдзина

Зовет народы к новым кашам.

С булыжником там белена

На площади ясной дружила,

И башнями стройно стена

И город и холм окружила.

А уж о красавице башне Сююмбике, к которой мы с вами можем подойти близко, зайдя в Кремль, поэт говорит открытым текстом:

Казани страж – игла Сумбеки,

Там лились слез и крови реки.

Если вы приедете в Казань, то вам обязательно расскажут романтичные легенды об этой башне, которую все казанцы знают с детства.

Название башни связано с именем казанской царицы Сююмбике, дочери ногайского мурзы Юсуфа и жены трех последних казанских царей: Джан-Али, Сафа-Гирея и Шах-Али. Она была привезена в Казань в 1532 г. и здесь находилась до 1551 года, когда вместе с малолетним сыном Утямыш-Гиреем была отправлена в Москву. По описанию очевидцев, «народ казанский с большой скорбью проводил царицу», мечеть же, где был погребен оплакиваемый ею муж Сафа-Гирей, была названа мечетью Сююмбике. Возможно, остатки мечети находились рядом с позднее построенной башней, на которую традиционно и перешло название.

Есть и более поэтические легенды о названии башни. Одна из них гласит, что Иван Грозный, услышав о красоте и обаянии казанской царицы Сююмбике, прислал в Казань послов с предложением ей стать московской царицей. Но гордая Сююмбике отвергла царскую руку. Разгневанный царь пришел с огромным войском под город, осадил его. Тогда красавица согласилась выйти замуж, но в качестве свадебного подарка попросила построить за семь дней в Казани самую высокую башню. Началось спешное строительство: в первый день построили первый, самый большой по размерам, ярус, во второй день второй и т. д.

Наконец, к исходу седьмого дня башня была построена, и начался свадебный пир. Сююмбике попросила разрешение подняться на самый верх башни, чтобы обозреть город и попрощаться с его горожанами. Когда царица поднялась на башню, то, не имея сил расстаться со ставшим ей близким и родным городом, она бросилась вниз, на острые камни. Народ в память о последней казанской царице назвал башню её именем.

Ныне силуэт башни часто используется как архитектурная эмблема города: ее мы видим на открытках, значках, сувенирных изделиях. Башня Казанского вокзала в Москве более или менее точно воспроизводит башню Сююмбике, что, очевидно, по замыслу архитектора, должно было указывать направление железной дороги.

Рядом с башней Сююмбике находятся руины гробниц казанских ханов («У усыпальницы – предков гробницы» В. Хлебников).

Если мы вернёмся на площадь перед Спасской башней Кремля (сейчас она называется площадью Первого Мая), то одно из исторических событий, свершившихся здесь, тоже нашло отражение в стихах Хлебникова:

Мила, мила нам пугачевщина,

Казак с серьгой и темным ухом.

Она знакома нам по слухам.

Тогда воинственно ножовщина

Боролась с немцем и треухом.

Именно на этой площади в июле 1774 года шёл ожесточённый бой армии Пугачёва за Казанский Кремль. Стены Кремля обстреливались пушками, из каземата (ныне здание Национального музея РТ) вывели заключённых, среди которых была жена Пугачёва с тремя детьми. Старший сын Трофим, 11 лет, узнал отца. А Пугачев, выдававший себя за царя Петра III, громко приказал: «Отведите семью казака Пугачева на Арское поле и обойдитесь с ними ласково.»

Отсюда на следующий день началось поражение Пугачёвской армии, а вскоре после его пленения и казни состоялась гражданская казнь в Казани на этой площади. В 1833 году сюда приезжал А.С.Пушкин, осматривал стены и башни Кремля, расспрашивал оставшихся в живых очевидцев, собирая материал для «Истории Пугачёва» и «Капитанской дочки».

Мог ли знать обо всём этом Хлебников-гимназист и Хлебников-студент? Напомним, что в 1899 году, когда Виктор учился в 4 классе гимназии, вся Россия отмечала 100-летний юбилей Пушкина, а так как в Казани Пушкин провёл всего лишь 3 дня в 1833 году с конкретной целью, то учителя гимназии должны были в своих беседах упоминать и о визите Пушкина, и о «пугачёвщине» в Казани.

Теперь двинемся от Спасской башни в том же направлении – против часовой стрелки. Под восточной кремлёвской стеной нам встретится двухэтажное здание городской онкологической больницы.

Городская онкологическая больница (в прошлом – городская пересыльная тюрьма)

В этом здании находилась городская Пересыльная тюрьма, в которой пришлось провести один месяц Велимиру Хлебникову в конце 1903 года из-за участия в студенческих волнениях. Вот, что он писал родителям, находясь здесь:

«Дорогая мама и дорогой папа! Я не писал оттого, что думал, что кто-нибудь придет на свидание. Теперь осталось уже немного – дней пять – а может, и того еще меньше и время идет быстро... я недавно занялся рисованием на стене и срисовывал из «Жизни» портрет (неразб.) и еще две головы, но так как это оказалось нарушением тюремных правил, то я их стер... Я занимался на днях физикой и прочел больше 100 страниц, сегодня читаю Минто....Из анализа я прочел больше половины... Целую всех – Катю, Шуру, Веру, – скоро увидимся. Витя. Казань, Пересыльная тюрьма, 3.12.03». (Е.Р.Арензон, современный исследователь творчества Хлебникова, расшифровал неразборчивое слово в письме арестованного студента, и утверждает, что на стене камеры Хлебников нарисовал портрет Герцена).

Недалеко от восточной стены Казанского Кремля находится место обретения Казанской иконы Божьей матери. На этом месте в 16 веке был основан Казанский Богородицкий женский монастырь.

Знаменитая Казанская икона Божьей матери, спасительница России от поляков в 1612 году, хранилась в этом монастыре с момента обретения до дерзкого её похищения в 1904 году. Хлебников в это время был студентом Казанского университета, хотя летом 1904 года уезжал в Москву.

Похищение и уничтожение иконы всколыхнуло весь город, и не эти ли события перекликаются со строками, написанными в 1922 году:

…И если Вила умчала золотые чувалы Казани,

Ищите на это в Виле и Лешем

Вовремя данные мной указания…

Мы предполагаем, что под «золотыми чувалами» можно подразумевать драгоценный оклад Казанской чудотворной иконы.

В этом соборе хранилась икона Казанской Божией матери

В Крестовоздвиженском соборе Казани хранится один из списков иконы, подаренный Папой Римским Иоанном Павлом II

Когда в Казани был Пугачёв, здесь, на паперти монастыря был зверски убит пугачёвцами престарелый генерал-майор Кудрявцев, о чём упоминает А.С.Пушкин в «Истории Пугачёва»:

«Состояние Казани было ужасно: из двух тысяч осьмисот шестидесяти семи домов, в ней находившихся, две тысячи пятьдесят семь сгорело. Двадцать пять церквей и три монастыря также сгорели. Гостиный двор и остальные дома, церкви и монастыри были разграблены. Найдено до трехсот убитых и раненых обывателей; около пятисот пропало без вести. В числе убитых находился директор гимназии Каниц, несколько учителей и учеников и полковник Родионов. Генерал-майор Кудрявцев, старик стодесятилетний, не хотел скрыться в крепость, несмотря на всевозможные увещания. Он на коленах молился в Казанском девичьем монастыре. Вбежало несколько грабителей. Он стал их увещевать. Злодеи умертвили его на церковной паперти.»

А теперь прочтём строки Велимира Хлебникова о «стройном, белом городе» уже с продолжением:

Ты видишь город стройный, белый,

И вид приволжского кремля?

Там кровью полита земля,

Там старец брошен престарелый,

Набату страшному внемля.

Хотя подобная история произошла и в Астрахани во время восстания Степана Разина, нам кажется, что события города детства поэта, совпавшего с юбилеем Пушкина, ему должны быть ближе.

Итак, мы рассмотрели объекты, расположенные в Казанском Кремле и вокруг него, так или иначе связанные с творчеством Велимира Хлебникова, а теперь пойдём по тем улицам города, по которым ступала нога этого удивительного человека.

По улице Воскресенской к университету

Площадь перед Спасской башней сейчас носит название площадь Первого Мая, а 100 лет назад она называлась площадью Александра Второго. Примерно там, где сейчас мы видим памятник поэту-герою Мусе Джалиля, стоял памятник царю-освободителю Александру Второму.

В угловом здании бывшего Гостиного двора с 1898 года по сей день находится краеведческий музей. В те времена, когда семья Хлебниковых жила в Казани (1898-1908), этот музей назывался городским, сейчас это – Национальный музей Республики Татарстан, объединяющий множество филиалов, расположенных в Казани, в городах и сёлах республики.

Напротив музея – здание бывшей городской думы (с балконом над входом), а далее, через дом, длинное двухэтажное угловое здание – дом, в котором в начале 20 века работал и жил доктор «по кожным и венерическим болезням» Иван Евграфович Дамперов, близкий друг семьи Хлебниковых.

Местонахождение дома установлено нами с помощью анализа адресных календарей. В казанской адресной книге за 1899 год Дамперов Иван Евграфович числится по адресу: улица Воскресенская, дом Болдырева. Он является распорядителем Казанского общества охоты и преподавателем Казанской Земской фельдшерской школы. В адресной книге за 1906 год указано, что И.Е. Дамперов в том же доме Болдырева на улице Воскресенской ведёт приём по накожным и венерическим болезням с 9 до 10 часов утра и с 5 до 6 часов вечера.

Дом Болдырева на улице Воскресенской сохранился, сейчас он имеет адрес улица Кремлёвская, дом 7. В настоящее время там располагается одно из зданий исполкома г.Казани.

Дом Болдырева на Воскресенской – здание сегодня

В настоящее время в этом здании расположено управление кадровой политики Исполнительного комитета Казани. Обитатели этого дома изображены на следующей фотографии.

А мы с вами двигаемся по улице Кремлёвской, удаляясь от Кремля, проходим мимо здания Национального музея, рассматриваем с противоположной стороны дом, где жили Дамперовы, минуем перекрёсток и движемся вдоль длинного здания, занимающего весь квартал.

Это здание бывшей духовной семинарии. Сейчас в нём находится геологический факультет КГУ. Внешне это здание почти не изменилось за последние 100 лет.

Здание духовной семинарии (ныне геологический факультет КГУ). Современный вид

Таким было здание, когда в нем работала Казанская духовная семинария

Повернув за угол и пройдя несколько шагов, мы подходим к старинному Петропавловскому собору, построенному в честь приезда в Казань Петра 1 в 1722 году.

Петропавловский собор

От собора отходит Петропавловский переулок (ныне улица Ш.Рахматуллина), в самом начале его находится здание Мариинской гимназии, в которой учились Катя и Вера Хлебниковы, Варя и Оля Дамперовы.

Мариинская гимназия

Младшей сестре Велимира, Вере, не нравилось учиться в гимназии, об этом она, в последствии известная художница, писала так:

«в больших мёртвых классах с забеленными окнами вдруг жутко стало после зелёного ландышевого леса, земляничного, летнего, такого встречного, такого улыбающегося.»

На уроках раздавалось: «Хлебникова, где Вы, в облаках?». В ответ звучало спокойное: «Я рисую».

В Национальном архиве РТ мы обнаружили табеля с отметками Веры Хлебниковой, а также Варвары и Ольги Дамперовых.

Из табелей Веры Хлебниковой следует, что поступила она в гимназию в августе 1899 года в старший приготовительный класс, затем исправно переходила из класса в класс до пятого класса, а в пятом классе оказалась неаттестованной из-за частых пропусков занятий и была оставлена на второй год.

В августе 1905 года по прошению матери Вере было выдано свидетельство об окончании 4х классов гимназии с отличной отметкой по Закону Божьему, хорошими – по естественной истории и рукоделию, и удовлетворительными по русскому языку, математике, географии, истории, французскому языку и чистописанию.

Благодаря гимназическим табелям нам удалось уточнить дату рождения Веры Хлебниковой. Это 20 марта 1890 года. Такая дата стоит в табеле за первый и за пятый классы, табеля заполнены разными почерками, стало быть, разными классными дамами. Мы обращаем внимание на дату рождения Веры потому, что она не совпадает с датой из послужного списка отца.

В архиве Мариинской гимназии имеются также школьные табеля девочек Дамперовых – Варвары и Ольги. Варвара, которую называют первой любовью Велимира, родилась 29 ноября 1887 года, в гимназию поступила в один год с Верой, (1899). во второй класс. По постановлению педагогического Совета от 27 мая 1905 года Варваре Дамперовой был выдан аттестат об окончании семи классов гимназии с пятёрками по Закону Божьему, физике и географии; четвёрками по русскому, математике, истории, педагогике, немецкому, кройке и рисованию, и тройками по французскому, рукоделию и чистописанию.

Мариинскую гимназию также окончила и старшая сестра Велимира – Катя.

В настоящее время в здании Мариинской гимназии располагается лицей при Казанском государственном университете.

Двигаясь по улице Кремлёвской, мы приближаемся к учебным зданиям Казанского государственного университета. Первым нам встречается высотное здание физического факультета. На этом месте в начале 20 века располагался полицейский участок с пожарной каланчой, в который завели студентов – участников беспорядков 5 ноября 1903 года. Среди них был студент-первокурсник физико-математического факультета Виктор Хлебников (Хлебников писал: « и нас отвели в здание с пожарной каланчой»…).

Напротив физфака ныне расположено здание химического факультета КГУ, а во времена Хлебникова здесь возвышался величественный Воскресенский собор, давший название нынешней Кремлёвской улице – Воскресенская.

Химический факультет

Воскресенский собор

Далее мы подходим к кварталу, который занимает университетский городок. С левой стороны мы видим сквер с памятником великому учёному математику, ректору Казанского университета, Николаю Ивановичу Лобачевскому.

Памятник Н. Лобачевскому

Напротив сквера Лобачевского расположено главное здание Казанского университета – alma mater казанских студентов двух последних веков.

Казанский университет

Велимир Хлебников учился здесь в 1903-1904 годах и в 1905-1908 годах. Многоколонный портик главного здания Казанского университета сохраняется и поныне в своей классической стройности ионических колонн.

В декабре Хлебников успешно сдал все экзамены за первый семестр, но больше учиться в университете не захотел. 24 февраля 1904 года по собственному прошению он был уволен из числа студентов, переехал в Санкт-Петербург, где был зачислен на 3-й курс естественного отделения физико-математического факультета университета. Им овладело страстное желание к перемене мест, которое будет характерно для всей его жизни: сколько раз без всякой видимой причины Хлебников вдруг уезжал из одного города в другой, а то просто уходил пешком.

Вскоре Виктор возвращается в Казань. 28 августа 1904 года восстанавливается в Казанском университете, но уже на естественное отделение.

В Казани он получил начальную, но добротную подготовку по ряду математических дисциплин. А математикой, поисками числовых законов времени Велимир занимался до последнего дня своей жизни. Здесь «из первых рук» он познакомился с научным наследием Н.И.Лобачевского. Личность Лобачевского, совершившего революционный переворот в геометрии, и его теория глубоко поразили Хлебникова, стали близкими ему. Это один из ключевых образов его поэтического творчества.

В 1905 году Хлебников вместе с братом Александром был командирован в экспедицию на Урал, на Павдинскую дачу для сбора чучел и шкурок птиц. Шкурки и чучела должны храниться в Зоологическом музее университета, который находится на втором этаже в левом крыле здания.

Существуют воспоминания о Хлебникове Екатерины Неймаер, в которых она вспоминает, как обсуждала с Хлебниковым в Харькове свои казанские впечатления и, в частности, «чугунные плиты университета»:

«Узнав, что я путешествовала по Волге, была в Казани, спросил: что мне там понравилось? Помню, меня поразили чугунные плиты университета. Плиты пели. Словно на разных нотах шел звук: от шагов быстро идущих – в одной тональности, под дамскими каблуками – в другой. Все это казалось неожиданно волшебным.»

Сейчас в университете таких музыкальных плит нет.

Итак, если мы обернёмся назад и охватим взором всю улицу Кремлёвскую, которую мы с Вами прошли, мы можем представить себе впечатления от этой улицы юного Хлебникова, которые он высказал в неоконченном отрывке «Лев»:

«…я вспомнил одну улицу в Казани, узкую, белую от солнца, палящего ноги вдали черной коннице, несущейся на нас.»

Первый учебный семестр закончился студенческими волнениями.

«Прошлое, которым я горд»

В октябре 1903 года произошло событие, которое имело важные последствия. 26 числа умер студент С.Симонов, которого 4 месяца продержали в психиатрической лечебнице в ужасных условиях. Первая акция протеста студентов проходила в день его похорон, 27 октября, вторая – 5 ноября, в день основания университета. Студенты собрались у белоснежных колонн, пели «вечную память» жертве произвола.

В тексте полицейского донесения о событиях 5 ноября 1903 года говорится, что среди студентов слышались крики «К театру, к театру. Там споём» и часть студентов направилась к старой клинике.

А это здание и по сей день выглядит так же, но в ней расположено несколько научно-исследовательских институтов, входящих в состав университета. Оно расположено напротив левого крыла университета.

Старая университетская клиника

Хлебникова арестовали за участие в этой демонстрации. Вот как об этом пишет он сам:

«Нас не била плеть, но плеть свистала над нашей спиной. Четвертого «ноября» прошлого года мы мирно беседовали в этот час у самовара, пятого мы пели, мы стояли спокойно у дверей нашей Alma mater, а шестого мы уже сидели в Пересыльной тюрьме. Вот то мое прошлое, которым я горд.

Гулко падали ноги казацких коней на мерзлую землю, когда мерно скакал на нас отряд казаков...

С суками в руках, в тулупах, стояли вокруг нас дворники, бесстрастные и неподвижные, образовывая вокруг нас кольцо неодухотворенного человеческого мяса, с душою в потемках, не озаренной сознанием.

А после две огромные неповоротливые руки, взяв подмышки, почти повели, а иногда несли, в старый каменный ящик с черной доской над входом, рядом с которым высилась пожарная каланча».

Мать поэта – Е.Н.Хлебникова, вспоминает:

«...В тюрьме он провел почти месяц... С тех пор с ним произошла неузнаваемая перемена: вся его жизнерадостность исчезла, он с отвращением ходил на лекции».

Из тюрьмы Хлебников писал родителям:

«Дорогая мама и дорогой папа! Я не писал оттого, что думал, что кто-нибудь придет на свидание. Теперь осталось уже немного – дней пять – а может, и того еще меньше и время идет быстро. <....> я недавно занялся рисованием на стене и срисовывал из «Жизни» портрет (неразб.) и еще две головы, но так как это оказалось нарушением тюремных правил, то я их стер. <....>. Я занимался на днях физикой и прочел больше 100 страниц, сегодня читаю Минто. <....> Из анализа я прочел больше половины. <....> Целую всех – Катю, Шуру, Веру, – скоро увидимся. Витя. Казань, Пересыльная тюрьма, 3.12.03».

В Казани Виктор пережил русско-японскую войну, по словам матери, «с увлечением» встретил революцию 1905 года, посещал митинги, принимал участие в работе революционного кружка. Русско-японская война и произошедшее в ходе неё Цусимское сражение оказали большое влияние на Хлебникова и побудили его начать поиски «основного закона времени», пытаться найти оправдание смертям. Впоследствии Хлебников писал: «Мы бросились в будущее с 1905 года».

Принятый в декабре 1906 года в Общество естествоиспытателей Казанского университета на правах члена-сотрудника и издавший статью об открытии во время одной из экспедиций нового вида кукушки, Хлебников уже после 1906 года практически перестал уделять внимание как орнитологии, так и занятиям в университете, сосредоточившись на литературе.

Примерно в это время он пишет масштабное прозаическое произведение «Еня Воейков», которое осталось незаконченным, но явилось важным этапом творческого становления Хлебникова. Кроме того, в этот период им было написано большое количество стихотворений. Начался «словотворческий» период в творчестве Хлебникова.

В марте 1908 года Хлебников решился послать свои стихи поэту-символисту Вячеславу Иванову, чья статья «О весёлом ремесле и умном веселии», опубликованная в 1907 году в журнале «Золотое руно», произвела на него большое впечатление. Весной 1908 года в Судаке состоялось и личное знакомство. Попавший под влияние Иванова Хлебников в этот период написал около сотни стихотворений и пьесу «Таинство дальних», полную аллюзий на античную мифологию. В этих произведениях прослеживается влияние символизма.

В сентябре 1908 года Хлебников был зачислен на третий курс естественного отделения физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета и переехал в Санкт-Петербург. Главной причиной переезда было желание серьёзно заниматься литературой.

В 1916 году Хлебникова призывают на военную службу. В том же году Велимир еще раз, последний, приезжает в Казань – в госпиталь.

Сейчас и мы с вами пройдём мимо старой университетской клиники и по улице Нужина, бывшей Университетской, спустимся на улицу Пушкина. По улице Пушкина мы пройдём мимо памятника химику Бутлерову, работавшему в Казанском университете, мимо здания с мемориальной доской, где в одной из ночлежек «Марусовки» проходил свои «университеты» Горький, пройдём мимо Ленинского сада – бывшей Николаевской площади, о которой писал Горький:

«Если б мне предложили: «Иди, учись, но за это, по воскресеньям, на Николаевской площади мы будем бить тебя палками» – я, наверное, принял бы это условие».

Через Ленинский сад, разбитый на месте бывшей Николаевской площади, проходим к улице Пушкина, затем, пройдя мимо ночлежного дома в «Марусовке», в котором жил Горький в юности, попадаем на улицу Горького, проходим мимо музея Горького. В подвале этого дома находится мемориальная пекарня, в которой работал будущий писатель Алексей Пешков.

Во времена Хлебникова на этих зданиях не было мемориальных досок, но сам Горький был уже широко известен и студент Хлебников послал ему свою пьесу «Елена Гордячкина», обратившись к Алексею Максимовичу так: «Уважаемый и дорогой писатель».

Вера Хлебникова вспоминала, что когда Виктор получил ответ от Горького, «вид у него был гордый и радостный», несмотря на то, что его рукопись была перечёркнута во многих местах красным карандашом.

Двигаясь по улице Горького мы приближаемся к зданию Художественной школы на улице Карла Маркса. Сейчас в нём находится Казанское художественное училище, в 20 веке долгое время было учебное здание Казанского авиационного института.

Во времена Хлебникова здесь была Художественная школа. Вот как об этом здании писала Вера Хлебникова в своих воспоминаниях:

«В городе есть таинственное красное здание с острыми башенками…»

Казанская художественная школа. Современный вид

В Национальном архиве РТ архиве найдены табеля вольнослушателей за 1905-1906 годы Хлебниковой Веры и Хлебникова Александра, сестры и брата будущего поэта.

Вера была очень рада расстаться с гимназией и учиться в художественной школе:

«….в душу вливается какая-то растущая радость: краски, палитра, кисти… Этюды огромные бесстрашными мазками. Краски на полу, на щеках, на руках, башмаках.»

Из табеля видно, что обучение проходило в дневных и вечерних классах. В вечерних классах Вера обучалась в сентябре в «головном контурном с гипса», затем была переведена в тушевальный класс. В «головном тушевальном» в декабре, январе, феврале и марте стоят отметки в строке «Портрет законч.» и в строке «Наброски» в феврале и в марте. Также у Веры в табеле стоят отметки в разделе «Дневные классы» в строке Natur mort живописного класса декабре и январе.

Вечерних классов было четыре: головной контурный, головной тушевальный, фигурный и натурный (каждый из которых ещё и разделён на подклассы), а дневных три: архитектурный, живописный и скульптурный, тоже с подклассами.

Ее, как и брата, учил знаменитый казанский художник П.П.Беньков. Окончив Мариинскую гимназию, которая располагалась в нынешнем здании школы №6, Вера поступила в Казанскую художественную школу, где проучилась до 1908 года, когда вся семья Хлебниковых, кроме Виктора, переехала в Киев.

Судя по воспоминаниям В. Хлебниковой, радость от пребывания в художественной школе постепенно проходила. Преподаватели говорили ей:

«Ваши работы слишком обращают на себя внимание, нужно, чтобы работы учеников не отличались одна от другой по приёму, ваша мозаичность – это предвзятость… Перемените вашу манеру.»

Сохранился её табель за этот учебный год и табель её брата Александра Хлебникова.

Табель вольнослушателя Казанской художественной школы представляет собой двусторонний лист размером А4, расчерченный в виде сложной таблицы. Из таблицы видно, что обучение проходило в дневных и вечерних классах. В вечерних классах Вера обучалась в сентябре в «головном контурном с гипса» и имела отметки I-7+II+II, и была переведена в тушевальный класс. В «головном тушевальном» в декабре, январе, феврале и марте стоят отметки в строке «Портрет законч.» и в строке «Наброски» в феврале и в марте. Отметки являются сочетанием римских и арабских цифр через знаки «+» и «-». Также у Веры в табеле стоят отметки в разделе «Дневные классы» в строке Natur mort живописного класса декабре и январе.

Вечерних классов было четыре: головной контурный, головной тушевальный, фигурный и натурный (каждый из которых ещё и разделён на подклассы), а дневных три: архитектурный, живописный и скульптурный, тоже с подклассами. Больше ничего о Вере Хлебниковой найти не удалось. Графы о дате рождения, сословии, с каким образованием поступила, остались незаполненными.

Читая воспоминания Веры Хлебниковой, можно попытаться угадать, что римские цифры означают категорию или степень качества успехов. Если она недовольна отметками 2 и 3, значит, балл 1 является лучшим. У Веры 1 встречается в головном контурном классе в сентябре и в строке «Наброски» в головном тушевальном классе.

Хлебников Александр, согласно его табелю за тот же учебный год, в сентябре посещал вечерний фигурный класс и дневной живописный, и те же классы посещал в декабре.

Виктор Хлебников тоже был вольнослушателем школы, также увлекался рисованием, а в своём письме из тюрьмы родителям он пишет о ней так: «сгорела ли Художественная школа?»

Постепенно мы приближаемся к Арскому полю. В советское время площадь называлась Поле Ершова. В этом районе когда-то был парк «Русская Швейцария», теперь это ЦПКиО имени Горького.

Напротив парка, за длинным забором, видим здание 6-й городской больницы, где до революции находилась Духовная академия. Судя по старинным картам, этот район назывался Академической слободой. Здесь жили преподаватели Духовной академии и университета.

Что покажем потомкам?

В нашем городе до недавних пор существовали три дома, в которых жили Хлебниковы. Один из них – на улице Калинина. Как сообщает каталог-справочник «Республика Татарстан: памятники истории и культуры», поэт Велимир Хлебников жил в этом доме в 1906-1908 годах: «Двухэтажный дом решен в традициях народной архитектуры с мотивами ампира в верхней части дома (антресольный этаж, лепнина на фризе)».

Интересно, что позднее, в 1929-1931 годах, в этом доме жил один из первых профессиональных татарских композиторов – Салих Сайдашев.

Начало современной улицы Вишневского сохраняет первозданный колорит. Затем улица приобретает вид типичной магистрали большого города конца XX века. И вы не сразу найдете уходящую вправо улицу Калинина – бывшую Третью гору. Два шага вправо – и мы с вами словно в XIX веке. Улица узкая, с одно– и двухэтажными домами, с водозаборными колонками.

Прошли несколько домов – и перед нами на фоне здания Казанской строительной академии двухэтажный дом желтого цвета, с пилястровым фасадом, под номером 59. Это бывший дом В.Ф. Максимова, построенный во второй половине XIX века. В этом доме семья Хлебниковых прожила 7 лет – с 1898 по 1905-й. Отсюда Виктор ходил на занятия в 3 мужскую гимназию.

Отец поэта работал сначала управляющим первым казанским удельным имением, принадлежавшим царской семье, а с 1905 года руководил курсами по пчеловодству в Каймарской волости.

Собственно, этого дома уже нет. Он был незаконно снесён в 2004 году, и сейчас на его месте пустырь.

Теперь этого дома уже нет

Хлебников проходил мимо домов, где совсем недавно жили Максим Горький и Владимир Ульянов (на первом есть мемориальная доска, во втором – дом-музей). Затем поворот направо, на улицу Поперечно-Горшечную (Маяковского). Несколько шагов по ней до извилистого и узенького Гимназического переулка. В этом переулке будущий поэт проходил под окнами дома, где с 1903 года жил известный востоковед Катанов, и шел до самого конца переулка (ныне Школьный) к зданию своей гимназии, которая тогда располагалась в бывшем доме помещика Чемезова.

Это здание было построено в XVIII веке. Сначала дом принадлежал купцу Богдановскому, городскому голове. В 1786 году тот продал дом статскому советнику Владимиру Чемезову. Дворянин Чемезов сломал деревянное здание, вырубил часть сада и построил большой каменный особняк, двухэтажный, в классическом стиле, с балконом на четырех колоннах. Вокруг дома разбили оранжереи и теплицы, через овраги в саду перекинули мосты.

В самых темных и заросших уголках сада Чемезов приказал вырыть пещеры и соорудить гроты. В одном из них он установил мраморную статую Ричарда Львиное Сердце в полный рост, которую приковали цепью к каменной стене грота. Словом, в саду было на что посмотреть.

Сад Чемезова был доступен для казанской публики. Каждый желающий мог побывать в его пещерах и гротах, отдохнуть в беседках.

В 1880 году дом был куплен под здание новой мужской гимназии, третьей по счету. Сад Чемезова еще существовал, хотя ему в то время исполнилось уже 100 лет.

В настоящее время мы можем наблюдать в первозданном виде только Чемезовский дом. До 1999 года в бывшей гимназии проходили занятия, но потом из-за капитального ремонта все учебные помещения четвертой школы были переведены в новое здание.

Будущий поэт – тогда его звали Виктор – учился здесь с четвертого класса (1898-1903). Вячеслав Аристов писал:

«Среди… наставников В.Хлебникова в гимназии выделялись учитель истории и географии В.А. Белилин (выпускник Казанского университета, автор исторической записки о третьей гимназии) и учитель чистописания и рисования П.К. Вагин (из вятских крестьян, в Академии художеств получил звание «неклассного художника»). Прекрасно знал свой предмет высокомерный француз А.Я. Пор.

Однако с особым нетерпением ученики ждали уроков математики в старших классах, которые вел только что окончивший Казанский университет Николай Николаевич Парфентьев (1877-1943). Именно благодаря ему Виктор Хлебников впервые познакомился с основными положениями неевклидовой геометрии Лобачевского, так поразившей его и глубоко запавшей в душу.

Дома, с домашними учителями Виктор много занимается живописью. Владение техникой живописи и художественную одаренность Хлебникова отмечают все знавшие его и в более поздние годы».

Недалеко от дома №59 находится другой дом, в котором Хлебников жил, будучи студентом (улица Волкова), дом 46 (старый адрес: Вторая гора, дом Ульянова), Именно этот адрес указан в студенческом билете в 1903 году, и он указан как обратный в письме Хлебникова Вячеславу Иванову от 31 марта 1908 года.

Дом цел, он является частным владением нескольких семей. В настоящее время руководство Казанского филиала Российской международной академии туризма занимается хлопотами об установлении мемориальной доски на этом доме.

Еще один дом – по улице Тельмана, №23 – до сего дня не дожил. В марте 1998 года он стоял невредимым и в нем жили люди, зимой 1999 года имел только стены, внутренние перегородки и полы уже были разрушены. А в конце января 2001 года на месте снесенного и двух соседних домов уже была стройплощадка.

Снова читаем справочник:

«Двухэтажный дом с застекленной крытой верандой над парадным входом. Над крайними окнами карниз приподнят над фигурными щипцами. Окна имеют резные наличники. Щипковые простенки выделены пилястрами. В доме Чиркиной в 1905-1906 годах жили отец поэта Велимира Хлебникова, а также известный педиатр А.Агафонов и профессор истории М.В.Бречкевич».

Также мы хотим обратить ваше внимание на здания, имеющие отношение к другим членам семьи Хлебниковых.

Это здание второй мужской гимназии, в которой учился отец Велимира – Владимир Алексеевич около 1868-1873 годов. Сейчас в нём расположен центр детского творчества Вахитовского района. Это здание находится на левом берегу канала Булак.

Вторая мужская гимназия

На той же стороне Булака находится здание бывшего Казанского реального училища, в котором учился Александр Хлебников. Сейчас в нём находится одно из учебных зданий педагогического университета.

Бывшее Казанское реальное училище. Современный вид

Первоначальный вид

«Люди моей задачи, – печально и спокойно говорил поэт, – часто умирают в 37 лет».

Весной 1922 года, тяжело больной, он отправляется с мужем сестры, художником, в Новгородскую губернию. Там, в деревне Санталово, 28 июня Хлебников умер. Ему шел 37-й год.

Материал размещен на сайте заведующей кафедрой спецдисциплин

Казанского филиала Российской международной академии туризма, кандидата педагогических наук

Александры Ревмировны Биряльцевой

Читайте в «Казанских историях»:

БИОГРАФИЯ

ХЛЕБНИКОВ Велимир (Виктор Владимирович) – поэт, ведущий теоретик футуризма.

Родился в семье ученого-естественника, орнитолога и лесовода. С 1903 г.– студент Казанского, в 1908-1911 гг.– Петербургского университета (не окончил).

В Петербурге посещал литературные «среды» в «башне» Вяч. Иванова и «Академию стиха» при журнале «Аполлон». С поздним символизмом X. сближал интерес к философии, мифологии, русской истории, славянскому фольклору (славянским именем Велимир поэт был «наречен» именно в «башне»).

Однако, несмотря на внешнее ученически-истовое следование «заветам символизма», X. был внутренне чужд этому течению, равно как и нарождающемуся акмеизму. Расхождение основывалось на коренном различии взглядов на, природу Слова (языка) и Времени. Символисты и акмеисты стремились выявить в отвлеченном слове закодированные «вечные сущности» и перемещали современность в контекст предшествующей культуры, уводили настоящее к «первозданной ясности прошлого» («кларизм» Вяч. Иванова, «адамизм» С. Городецкого и Н. Гумилева) Философско-эстетическая ориентация X. была принципиально иной. Поэт отсчитывал начало своего творчества с необычайно мощного по социальному заряду 1905 г.: «Мы бросились в будущее... от 1905 года» (хотя некоторые свои литературные опыты он посылал М. Горькому еще в 1904 г.). Остро переживая позорное поражение на Востоке и удушение первой русской революции, напряженно размышляя над ходом истории, X. предпринял утопическую попытку найти некие универсальные числовые законы Времени, так или иначе влияющие на судьбы России и всего человечества.

Прошлое, настоящее и будущее в его утопической системе представлялись лишь фрагментами единого непрерывного Времени, эластичного и циклично повторяющегося в своем круговом развитии. Настоящее, являясь вместе с прошлым частью целокупного времени, получало таким образом возможность перемещения в «научно предсказуемое» будущее. X. подходит к данному вопросу как ученый-исследователь, но, будучи поэтом по своей природной сути, он постигает Время сквозь мифопоэтическую призму и превращает предмет исследования в свою главную и пожизненную тему наряду с другим постоянным героем своей поэзии – Словом, языком.

Слово в его философско-поэтической системе переставало быть только средством передачи культурной традиции в ее смысловых и эстетических значениях, а становилось собственно-значимой и самоценной чувственной данностью, вещью и, следовательно, частью пространства. Именно таким образом, через Время (прошлое, равно как и настоящее), зафиксированное Словом (овеществленным, материализованным) и превращенное в пространственный фрагмент, осуществлялось искомое философское единство «пространства-времени».

Единство, допускающее возможность его переоформления в слове и, значит, поддающееся активному регулированию по воле речетворца. Создавалась внешне логически-ясная концепция преодоления физического времени как пространства за счет реставрации (в прошлом) и реконструкции (в настоящем и будущем) слов-вещей и пересоздания на этой основе всей застывшей в пространстве и времени системы узаконенных художественных форм и социальных институтов.

Открывалась как бы единая «книга бытия», книга Природы – утопическая мечта X., поэтическому воплощению которой он посвятил всю свою жизнь.

Искания X. вполне согласовывались с общим путем устремленного в будущее футуризма, относившего смыслы, в противовес символистским, потусторонним отвлеченностям, к чувственным данностям. Это происходило и в живописи, также искавшей единство «пространства-времени» и насыщавшей пространственную изобразительность «четвертым измерением», т. е. временем.

Не случайно поэтому после знакомства с В. Каменским, способствовавшим первой публикации поэта (Искушение грешника //Весна.– 1908.– No 10), и сближения с группой поэтов и художников (Д. и Н. Бурлюки, Е. Гуро, М. Матюшин) X. становится «невидимой», но главной «осью вращения» футуризма.

В 1910 г. вышел совместный сборник группы футуристов -– «будетлян» в придуманной X. славянской огласке -– «Садок судей». Позже к ним присоединились А. Крученых, Б. Лившиц и В. Маяковский. Другой сборник «будетлян» «Пощечина общественному вкусу» (1912) почти наполовину состоял из произведений X.: поэма «И и Э», «Гонимый – кем, почем я знаю?..», знаменитые «экспериментальные» «Кузнечик» и «Бобэоби пелись губы...». На последней странице сборника была напечатана исчисленная поэтом таблица с датами великих исторических потрясений. Последней датой был 1917 г. (ср. с порожденным X. пророчеством в поэме В. Маяковского «Облако в штанах»: «...в терновом венке революций грядет шестнадцатый год»). Подобные расчеты X., называвший себя «художником числа вечной головы вселенной», проводил постоянно, проверяя свою теорию кругового Времени и стараясь «разумно обосновать право на провидение» (см. его кн.: «Учитель и ученик», 1912; «Битвы 1915-1917 гг. Новое учение о войне», 1915; «Время-мера мира», 1916; «Доски судьбы», 1922; статьи «Спор о первенстве» и «Закон поколений», 1914. Некоторые идеи X. о «жизненных ритмах» подтверждаются современной хронобиологией).

В 1910 гг. выходят книги X. «Ряв!», «Творения 1906-1908», «Изборник стихов. 1907-1914», получают развитие разработанные им ранее «первобытные» славяно-языческие утопии: «Змей поезда», 1910; «Лесная дева», 1911; «И и Э», 1912; «Шаман и Венера», «Вила и леший», 1912; «Дети Выдры», 1913; «Труба марсиан», 1916; «Лебёдия будущего», 1918. В них поэтически формулировалась мечта X. о всесветном единении «творян» и «изобретателей» (их антиподы – «дворяне» и «приобретатели») в лоне единой и всевременной матери-Природы, одухотворенной человеческим трудом. X. предлагал: «Исчислить каждый труд ударами сердца – денежной единицей будущего, коей равно богат каждый живущий» (V, 157). (Раскрытие важной для X. темы труда см.: «Мы, Труд, Первый и прочее и прочая...», «Ладомир» и др.) Верховным представителем «творян», по мысли X., является поэт, а искусство становится проектом жизни (идея жизнестроительного искусства). Поэтические утопии и жизненное поведение поэта сливаются: начинаются пожизненные странствия X. по России как выражение особого «внебытового» существования творца.

К 1917 г. понимание искусства как программы жизни трансформируется в обобщенно анархическую утопию о мессианской роли поэтов – тайновидцев и пророков, которые вместе с другими деятелями культуры должны создать международное общество Председателей Земного Шара из 317 членов (317– одно из выведенных X. «магических» чисел Времени). «Председатели» призваны осуществлять программу мировой гармонии в «надгосударстве звезды» («Воззвание Председателей Земного Шара», 1917).

Одновременно с созданием «первобытных» и космомифологических утопий X. выступает и как мятежный автор антибуржуазных и антитехнократических гротескных пророчеств о «бунте вещей», который, по мнению поэта, неизбежен в урбанизированном будущем, если его распорядителем станет сообщество «приобретателей» и «дворян» (поэма «Журавль», 1909; пьеса «Маркиза Дэзес», 1909-1911, и др.).

В годы первой мировой войны социальная активность X. значительно возросла, отчетливо выявился его интерес к теме современности (в 1916--1917 гг. поэт служил рядовым в армии). Эта тенденция усилилась в годы революции и гражданской войны. X., смыкаясь в гуманистическом пафосе с Маяковским, не приемлет империалистическую бойню (поэмы «Война в мышеловке», 1915-1922; «Берег невольников», 1921), но в дерзком восстании «колодников земли» он, подобно А. Блоку, видит справедливость исторического возмездия и по-славянски былинный размах переустройства Вселенной на новых научно-трудовых человеческих основах («Каменная баба», 1919; «Ночь в окопе», «Ладомир», 1920; «Ночь перед Советами», «Настоящее», «Ночной обыск», «Малиновая шашка», 1921). X. активно сотрудничает с Советской властью, работает в бакинском и пятигорском отделениях РОСТА, во многих газетах, в Политпросвете Волжско-Каспийской флотилии.

Однако и в эти годы поэт остается утопистом-мечтателем. Главную силу, способную преодолеть «земной хаос» и объединить «творян» всего мира, X. по-прежнему видел (наряду с овладением «числовыми» законами Времени) в заново созданном, изобретенном им «звездном» языке, пригодном для всей «звезды» – Земли. Именно этим, а не только однозначно нигилистическим эпатажем футуристов, отвергавших весь комплекс культуры прошлого (в т. ч. и язык), объясняются обширные поэтико-лингвистические эксперименты X., сопутствующие всему его творчеству и казавшиеся многим современникам единственной самоцелью и сущностью хлебниковской поэзии. X. предпринял реформу поэтического языка во всем его объеме. Звук в его поэтической системе несет в себе самоценное значение, способное насытить произведения художественным смыслом (см. статью «Наша основа», 1919). Истоки смыслонесущих фонем X. находил в народных заклинаниях и заговорах (см. поэму «Ночь в Галиции», 1913), бывших, по определению поэта, «как бы заумным языком в народном слове» (V, 225),– отсюда термин «заумь», «заумный язык».

Слова, разложенные на «первоначальные» фонетические значения, X. собирает на основе созвучий заново, стремясь сформировать гнезда неологизмов одного корня (этот процесс он называл поначалу «сопряжением» корней, а позднее – «скорнением»). По такой методике строились «экспериментальные» произведения: «Заклятие смехом», «Любхо» и др.

Эксперимент распространялся и на синтаксис (вплоть до отказа от знаков препинания), порождая особую ассоциативную структуру стиха на внешней основе примитивистской техники и подчеркнутого инфантилизма поэтики: раешник, лубок, анахронизм, «графоманство» и т. п.

«Ребенок и дикарь,– писал Ю. Тынянов о X.,– были новым поэтическим лицом, вдруг смешавшим твердые «нормы» метра и слова» (Вступ. ст., I, 23). Антиэстетическое «дикарство» и «инфантилизм» X. действительно были формой футуристического эпатажа по отношению к застывшему в общепринятых «нормах» старому буржуазному миру. Однако целостная суть поэтико-лингвистических экспериментов была шире и включала в себя не только разрушающий, но и созидающий пафос. С уходом в послеоктябрьском творчестве X. нигилистического начала поэт отказывается от многих крайностей своих экспериментов в сфере «заумной» поэтики. В то же время он продолжает поиски методов обновления жанровой структуры лирики, эпоса и драмы на пути создания единого «синтетического» жанрообразования. Сюда следует отнести неудачные хлебниковские попытки создания «сверхповестей» («Царапина по небу», 1920; «Зангези», 1922), замысленных как своеобразная «книга судеб», содержащая универсальные ключи к овладению «новыми» знаниями и законами жизнетворчества.

Оставаясь в русле утопических идеалистических концепций, X. в условиях нового времени объективно не мог объединить вокруг своего философско-поэтического учения продолжительно действующее художественное направление. Однако его художественный вклад в теорию и практику советской поэзии чрезвычайно значителен (словотворчество и рифмотворчество, разработка интонационного стиха, многоголосие ритмов, философская проблематика, гуманистический пафос, жанровые новообразования и др.). Маяковский, считавший стихи X. образцом «инженерной», «изобретательской» поэзии, понятной «только семерым товарищам-футуристам», говорил, однако, что стихи эти «заряжали многочисленных поэтов». Действие хлебниковского «заряда», в силовое поле которого попали Маяковский, Н. Асеев, Б. Пастернак, О. Мандельштам, М. Цветаева, Н. Заболоцкий и мн. др., распространяется и на современную советскую поэзию (В. Высоцкий, А. Вознесенский, Е. Евтушенко, представители т. н. «рок-поэзии» и др.).

Соч.: Стихи.– М., 1923; Собр. произв. Велимира Хлебникова: В 5 т.– Л., 1928--1933; Избр. стихотв.– М., 1936; Стихотворения.– Л., 1940; Стихотворения и поэмы.– Л., 1960; Стихотворения. Поэмы. Драмы. Проза.– М., 1986; Творения. –

Лит.: Степанов Н. Велимир Хлебников: Жизнь и творчество.– М., 1975; Григорьев В. П. Грамматика идиостиля: В. Хлебников, – М., 1983.

http://az.lib.ru/h/hlebnikow_w/text_0010.shtml

/jdoc:include type="modules" name="position-6" />

История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие Кузьмина Светлана

Велимир Хлебников

Велимир Хлебников

Поэт-будетлянин Велимир Владимирович Хлебников (настоящее имя Виктор. 1885, с. Малые Дербеты Астраханской губ. – 1922, Санталово Новгородской обл.) занимает в русской поэзии особое место. Уникальность личности, одаренность, яркую индивидуальность, проявлявшуюся во всем, что делал, о чем и как мыслил Хлебников, подчеркивали все, кто с ним соприкасался, – В. Маяковский, В. Татлин, художник М. Митурич, соратники по футуристическому движению, современники Ю. Тынянов, В. Яхонтов, Н. Заболоцкий, О. Мандельштам. Хлебников стал классическим примером авангарда, с его произведениями как «бесконечным единым гениальным черновиком». «Перед нами чистая поэтическая энергия, стиховая лава. <…> Хлебникова местами так же нельзя читать, как нельзя слушать позднего Баха или смотреть на сцене вторую часть «Фауста» Гете. Они преступили границы своего искусства, но их привела к этому безмерность вдохновения», – пишет В. Марков .

Новаторская по существу поэтика Хлебникова была нацелена на восприятие будущими читателями. Искусство, считал поэт, приходит из будущего. Идеи поэта предвосхитили некоторые фундаментальные открытия XX в. Хлебников принадлежит к основателям русского футуризма. Он исповедовал «воображаемую филологию», новые начала творчества, не чуждые самым смелым и новаторским экспериментам, был предельно внимателен к законам русского языка, использовал словотворчество как поэтический прием, считал себя «словотворцем». Ему принадлежат статьи и декларации, оформившие футуристическое движение: «Учитель и ученик» (1912), «Слово как таковое» (1913), «Наша основа».

Поэт осознанно трудился над созданием целостной концепции звукосмысла и строил на ней свою поэтику, осуществляя поиски общемирового «звездного языка». Хлебников исходил из первобытного синкретизма творческого духа и возвращал словесность к ее истокам. «Словотворчество, – писал он, – враг книжного окаменения языка, и, опираясь на то, что в деревне около рек и лесов до сих пор язык творится, каждое мгновение создавая слова, которые то умирают, то получают право бессмертия, переносит это право в жизнь писем» .

Р. Якобсон назвал Хлебникова «наибольшим мировым поэтом нынешнего века» . Поэт начал публиковаться в 1908 г. Группа «Гилея», куда также входили Д. Бурлюк и А. Крученых, й 1913–1914 гг. издала три небольших сборника стихотворений Хлебникова. Корпус его произведений составляют: поэмы «Журавль» (1910), «Шаман и Венера» (1912), «Война в мышеловке» (1915, полное издание в 1928 г.), «Ладомир» (1920), «Ночь в окопе», «Ночь перед Советами» (обе в 1921 г.); драмы «Маркиза Дэзес» (1910), «Девий бог» (1912), гротескно-абсурдная пьеса «Ошибка смерти» (1916), сверхповесть «Зангези» (1922).

Творчество Хлебникова является сплавом поисков в сфере языка, мифологии, истории и математики. Его идеи, казавшиеся «безумными», были для автора «осадами времени, слова и множеств». Поэт считал возможным словом «оседлать Рок», «утопить войну в чернильнице» и «стать звонким вестником добра», определить ритмы всечеловеческой истории и тем самым повлиять на ход событий. Для всеобщего и взаимного понимания нужно было лишь «перелить земли наречья», что и считал своей поэтической задачей.

Хлебников, родившийся в калмыцкой степи, в «коне-царстве», испытывал острый интерес к законам природы. Он совершил поездку вместе с геологической экспедицией в 1903 г. в Дагестан, в 1905 г. с орнитологами побывал на Урале. Образы коня, птиц, деревьев, цветов и камней стали в его творчестве важнейшими. Сохраняя свою конкретность, они приобретают символическое звучание.

Не окончив курсов Казанского и Петербургского университетов, Хлебников решает себя посвятить математике, становится поэтом-ученым. Предвидит гражданскую войну и точно вычисляет дату. Его взгляды на историю носили и утопический, и нравственный характер. Хлебников повторял: «Мировая революция требует и мировой совести». Он создал «Общество Председателей Земного Шара» и назначил себя первым Председателем. Обращался к русскому религиозному мыслителю о. П. Флоренскому с предложением войти в это Общество и быть одним из Председателей.

Хлебников избирает роль поэта-безумца, поэта-творца, проникающего в запредельные законы мироздания и управляющего ими. ««Председатель Земного Шара», – указывает Е. Тырышкина, – служил высшей идее, будучи ее земным воплощением, и на человечество взирал как на детей, которых хотел привести в новый эдем:

Я победил: теперь вести

Народы серые я буду.

В ресницах вера заблести,

Вера, помощница чуду.

Куда? Отвечу без торговли:

Из той осоки, чем я выше,

Народ, как дом, лишенный кровли,

Воздвигнет стены в меру крыши .

В. Григорьев, специалист по «велимироведению», выделяет основные этапы жизни и творчества Хлебникова, «грани, отмечающие сущностные перемены в движении его идиостиля»:

1904–1905 гг. (война и революция);

1908–1910 гг. (первые публикации, разрыв с «Аполлоном», начало сближения с будущими «гилейцами»);

1916–1917 гг. («Воззвание Председателей Земного Шара»);

конец 1920 г. (вслед за «Ночью в окопе», «Ладомир» и стихотворением «Единая книга» открытие «основного закона времени») . Исследователь подчеркивает такие особенности мышления поэта, как «замах, стремление охватить все мироздание и исторический процесс в его перспективе» , что обусловливает и особенности поэтического языка, хлебниковского идиостиля.

Необычайно одаренный и опередивший свое время, поэт обращался к древнеславянским источникам, древневосточным и среднеазиатским мифам в поисках «слова как такового», «самовитого слова», производил эксперименты в области языка, считал необходимым этап «корнесловия» для освобождения языка от наносных и чуждых ему элементов заимствования. Считал неуместным широкое использование заимствованных слов, став «королем неологизмов», предпочитал греко-латинским корням слова славянские. Вместо «футурист» употреблял «будетлянин», математик у него – «числяр», интеллигенция – «умнечество», а также создавал слова: вружба, лгавда, образ будущего назвал «ладомиром».

Создавая заумный язык как средство поэтической экспрессивной речи, Хлебников изобретал неологизмы, чрезвычайно емкие по смыслу, используя «внутреннюю форму» и семантику древнерусских корневых основ, сочетал их с реально существующими в современном языке словами, формируя своеобразный полистилистический дискурс авангарда. Его влияние на принципы русского авангарда и развитие русской поэзии XX в. велико, но еще недостаточно оценено.

Стали знамениты экспериментальные стихотворения Хлебникова, в том числе «Заклятье смехом» (1908–1909):

О, рассмейтесь, смехачи!

О, засмейтесь, смехачи!

Что смеются смехами, что смеянствуют смечально,

О, засмейтесь усмеяльно!

О, рассмещиц надсмеяльных – смех усмейных

смехачей!

О, иссмейся рассмеяльно, смех надсмейных смеячей!

Смейево, смейево,

Усмей, осмей, смешики, смешики,

О, рассмейтесь, смехачи!

О, засмейтесь, смехачи.

Чаще всего как пример зауми цитируется строка из стихотворения: «Бобэоби пелись губы». Поэт стремится повторить в слове опыт Пикассо и других живописцев кубофутуризма – рассечения плоскостями человеческого изображения, с тем чтобы выявить внутреннюю форму:

Бобэоби пелись губы,

Вээоми пелись взоры,

Пиээо пелись брови,

Лиэээй пелся облик,

Гзи-гзи-гзэо пелась цепь.

Так на холсте каких-то соответствий

Вне протяжения жило Лицо.

Абстрактные звукосочетания для Хлебникова имели конкретные значения: бобэоби – красный цвет губ, вээоми – синий цвет глаз, пиээо – черный цвет бровей. Лицо, возникающее на холсте, – абстрактное, лицо вообще, «как таковое». Хлебников рассуждал: «Есть некоторое много, неопределенно протяженное многообразие, непрерывно изменяющееся, которое по отношению к нашим пяти чувствам находится в том же положении, в каком двупротяженное непрерывное пространство находится по отношению к треугольнику, кругу…» .

Словотворчество Хлебникова чаще всего внутренне мотивировано. Читатель может реконструировать его неологизм и вернуть ему привычный образ. Например, в стихотворении «Кузнечик» (1908–1909) «рав» означает «трава», а «крылышкуя» – деепричастие от существительного «крылья»:

Крылышкуя золотописьмом

Тончайших жил,

Кузнечик в кузов пуза уложил

Прибрежных много рав и вер.

«Пинь, пинь, пинь!» – тарарахнул зинзивер.

О, лебедиво!

Проницательные читатели вспоминали, что некоторые примеры словотворчества были и в русской классической поэзии. Например, у Пушкина – «конский топ» и «шип пустил по змеиному» (полемическое пушкинское примечание к «Евгению Онегину»). У Хлебникова эти единичные случаи в поэтике Пушкина становятся главным принципом. Современные исследователи виртуозно интерпретируют каждое слово Хлебникова. Приведем пример интерпретации цитированного стихотворения «Кузнечик». «В этом небольшом стихотворении, – считает А. Парнис, – Хлебников описывает картину природы и выстраивает иерархический ряд – от кузнечика-насекомого к кузнечику-птице и образу мифопоэтического «лебедива», образованного от слов «лебедь» и «диво». Отсюда и обобщенный образ в заглавии стихотворения – «Кузнечик», символизирующий гармоническую картину в мире природы. Образы кузнечика и лебедя в русской культурной традиции, а также в мировом искусстве – от Анакреона до Н. Заболоцкого – являются символами поэта, певца и высоты поэзии (см., например: «Кузнечик» и «Лебедь» Г. Державина, «Царскосельский лебедь» В. Жуковского, «Кузнечик-музыкант» Я. Полонского, «Лебедь» Вяч. Иванова, «Памяти Анненскому» Н. Гумилева). Любопытно, что в письме к матери от 28 ноября 1908 г. Хлебников писал: «В хоре кузнечиков моя нота звучит отдельно, но недостаточно сильно и, кажется, не будет допета до конца». Очевидно, что в мифопоэтическом мире Хлебникова образ кузнечика связан с поэзией и символизирует поэта-певца» .

Поэт вел кочевническую жизнь, не имея постоянного пристанища. Жил в различных городах у друзей: в Санкт-Петербурге, Москве, Харькове, Ростове, Баку. В 1916 г. служил солдатом в Царицыно. На Октябрьскую революцию Хлебников откликнулся стихотворением «Октябрь на Неве» (1917–1918). Утопические мечты о всенародном счастье отражены в стихотворении «Свобода приходит нагая…»:

Свобода приходит нагая,

Бросая на сердце цветы,

И мы с нею в ногу шагая,

Беседуем с небом на ты.

Мы воины смело ударим

Рукой по весенним щитам,

Да будет народ государем

Всегда, навсегда, здесь и там.

Пусть девы споют у оконца

Меж песень о древнем походе

О верноподданном Солнце,

Самодержавнбм народе.

В 1919 г. работал в РОСТА, в 1921 г. был с Красной армией в Персии. Перед смертью подготовил к публикации три части своих историко-математических исследований «Доски судьбы» (1922), которые должны были служить для вычисления вероятных событий в будущем. Однажды – и неожиданно для всех – Хлебников предсказал будущую гибель «Титаника» .

Поэт создал пьесы: «Снежимочка» (1908), «Мирсконца» (1912), «Маркиза Дэзес» (1909–1911) и написал две сверхповести: «Царапина по небу» (1920) и «Зангези» (1922). Автор стремился к обнаружению и воплощению универсальных законов жизни человека, языка и космоса. В прозе «Ка» (1916) речь идет о странствии души («Ка» по-египетски означает душа), в череде снов происходит вневременное сочетание приключений и фантастических видений.

Хлебников внимательно следил за развитием современной русской поэзии. Он писал за год до своей смерти в стихотворении «Одинокий лицедей» (1921–1922): «И пока над Царским селом / Лилось пенье и слезы Ахматовой, / Я, моток волшебницы разматывая, / Как сонный труп влачился по пустыне, / Где умирала невозможность». И там же утверждал:

И с ужасом

Я понял, что никем не видим,

Что нужно сеять очи,

Что должен сеятель очей идти!

Группа друзей Хлебникова, куда входили Н. Асеев, О. Брик, В. Маяковский, П. Кирсанов, Б. Пастернак, Ю. Тынянов, И. Сельвинский, В. Шкловский, В. Катаев, Ю. Олеша, подготовили издание «Неизданный Хлебников».

Поэзия будетлянина вызывала и вызывает разноречивые отклики. Так, Ф. Искандер, выделяя стихотворение «Зверинец» как лучший образец, пишет: «Говорят, Хлебников – гениальный поэт. Сомневаюсь. У Хлебникова есть прекрасные строчки. Иногда – строфы. Но у него нет почти ни одного законченного прекрасного стихотворения. В чем дело? Он в стихах не может создать эмоциональный сюжет. Стихи – или сразу удар! – и постепенно звук затихает. Или чаще всего постепенно накопляется определенное настроение и взрыв в последних строчках. У Хлебникова – ни того, ни другого. Следствие его неполной нормальности. У него прекрасная строчка всегда в случайном месте, случайно прихваченная словесным потоком» . Поэзия Хлебникова, сложная даже для носителей русского языка, была предметом многочисленных переводов на другие языки – А. Каменьской, С. Поллака, Я. Спевакаи А. Поморского (Польша), Н. – О. Нильссона (Швеция), П. Урбана (Германия), В. Николич, Б. Чосича (Югославия), Ш. Дуглас (США) и К. Соливетти (Италия).

Образ поэта отразили поэты «из будущего», посвятившие будетлянину свои стихотворения: Н. Асеев – «Сон» и глава «Хлебников» в поэме «Маяковский начинается», Л. Мартынов – «Хлебников и черти», С. Марков – «Велимир Хлебников в казарме», Б. Слуцкий – «Перепохороны Хлебникова». Экспериментальные поиски, обращение в глубь исторической жизни слова, идей о закономерностях всемирной истории, подчиняющейся законам больших чисел, вызвали большой отклик как у современников Хлебникова, так и у его преемников.

Словотворчество и рифмотворчество, разработка интонационного стиха, обновление жанровых структур на путях синтеза лирики, эпоса и драмы, реформирование поэтического языка в целях познания и предвидения будущего, проблематика творчества Хлебникова оказали воздействие на В. Маяковского, Н. Асеева, Б. Пастернака, О. Мандельштама, М. Цветаеву, Н. Заболоцкого.

Сочинения

Хлебников В. Стихотворения и драмы. Л., 1960.

Хлебников В. Творения. Л., 1987.

Литература

Бодуэн де Куртенэ И.А. К теории «слова как такового» и «буквы как таковой» // Избранные труды по общему языкознанию. Т. 2. М., 1963. С. 443–445.

Григорьев В.П. Грамматика идиостиля. В. Хлебников. М., 1983.

Григорьев В.П. Будетлянин. М., 2000.

Ауганов Р. Велимир Хлебников. Природа творчества. М., 1990.

Степанов Н. Велимир Хлебников. М., 1975.

Тырышкина Е.В. Эстетика русского литературного авангарда (1910-1920-е гг.). Новосибирск, 2000.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

О, достоевскиймо бегущей тучи! О, пушкиноты млеющего полдня! Ночь смотрится, как Тютчев, Безмерное замирным полня. 1908 - 1909

Поэты России ХХ век. Автор и ведущий Владимир Смирнов

Там, где жили свиристели,

Где качались тихо ели,

Пролетели, улетели

Стая легких времирей.

Где шумели тихо ели,

Где поюны крик пропели,

Пролетели, улетели

Стая легких времирей.

В беспорядке диком теней,

Где, как морок старых дней,

Закружились, зазвенели

Стая легких времирей.

Стая легких времирей!

Ты поюнна и вабна,

Душу ты пьянишь, как струны,

В сердце входишь, как волна!

Ну же, звонкие поюны,

Славу легких времирей!

Семья Хлебникова

Виктор Хлебников родился 9 ноября 1885 года в калмыцкой степи: село Дундутово Малодербатовского улуса Астраханской губернии. Отец его, Владимир Алексеевич был известным учёным-натуралистом, орнитологом и лесоводом, он основал первый в СССР Астраханский заповедник. Виктор часто сопровождал отца в служебных, научных и охотничьих поездках в приволжских степях и лесах. Владимир Алексеевич привил сыну навыки научных наблюдений за животными, птицами и Виктор с детства вёл фенологические орнитологические записи.

Ладомир . . . В чугунной скорлупе орленок Летит багровыми крылами, Кого недавно как теленок Лизал, как спичечное пламя. Черти не мелом, а любовью, Того, что будет, чертежи. И рок, слетевший к изголовью, Наклонит умный колос ржи. Когда над полем зеленеет Стеклянный вечер, след зари, И небо, бледное вдали, Вблизи задумчиво синеет, Когда широкая зола Угасшего кострища Над входом в звездное кладбище Огня ворота возвела, Тогда на белую свечу, Мчась по текучему лучу, Летит без воли мотылек. Он грудью пламени коснется, В волне огнистой окунется, Гляди, гляди, и мертвый лег.

В 1903 Виктор Хлебников, окончив гимназию, поступил в Казанский университет на математическое отделение, затем перешёл на факультет естественных наух, а позже перевёлся в Петербургский университет. Там Хлебников познакомился с Городецким, Кузминым, Гумилёвым, увлёкся Ремизовым, посещал «башни» Вячеслава Иванова. Именно в это время поэт взял себе псевдоним Велимир.

К 1910 Хлебников покидает круг символистов, к которому поначалу примыкал, и, по существу, производит поворот в литературе. Формируя принципы нового художественного метода, он заложил фундамент новой эстетики . Новое направление Хлебников назвал «будетлянство» - искусство будущего.

Мчась, как узкая змея,

Так хотела бы струя,

Так хотела бы водица,

Убегать и расходиться

Хлебникова рисовали многие художники: Филонов, Татлин, Митурич , Анненков .

Портрет работы Юрия Анненкова.

Набросок- автопортрет Хлебник ова. 1909

Волге долго не молчится.

Ей ворчится, как волчице.

Волны Волги — точно волки,

Ветер бешеной погоды.

Вьется шелковый лоскут.

И у Волги у голодной

Слюни голода текут.

Велимир Хлебников искал пути перехода звука в цвет. Он видел звуки окрашенными. Есть люди с таким устройством слуха и внутреннего зрения, что каждый звук у них вызывает определённую ассоциацию. Набоков в «Других берегах» расцвечивал русский алфавит. Скрябин ввёл в партитуру «Прометея» партию света.

Артюр Рембо писал о разной окраске гласных: А — черно, Е — бело. Для Хлебникова имели цвет согласные, поймать цвет гласных ему мешала их Хлебникова ускользающая женственность . Вот звукоряд (частично) : Б — красный, рдяный, П — чёрный, с красным оттенком, Т — жёлтый, Л — слоновая кость. Если прочесть: «Бобэоби пелись губы», подставляя эти цвета на место согласных, то можно увидеть говорящие накрашенные губы женщины: алость помады, белизну с чуть приметной прожелтью - «слоновую кость», темноту приоткрывающегося зева.

Мандельштам писал: "Хлебников возится со словами, как крот, он прорыл в земле ходы для будущего на целое столетие".
Виктор Владимирович Хлебников играл словами, как жонглер. Автор у него - «словач », критик - «судри-мудри », поэт - «небогрез » или «песниль », литература - «письмеса ». Актер - «игрец », игрица » и даже «обликмен». Театр - «играва », представление - «созерциня », труппа - «людняк », драма - «говоряна », комедия - «шутыня », опера - «голосыня », бытовая пьеса - «жизнуха ». Порой его слова создают неотразимые в своей алогичности образы.

Крылышкуя золотописьмом

Тончайших жил,

Кузнечик в кузов пуза уложил

Прибрежных много трав и вер.

«Пинь, пинь, пинь!» — тарарахнул зинзивер.

О, лебедиво!

О, озари!

Неологизмы есть у Пушкина, Некрасова, Блока, Брюсова. Но такого смелого подхода к звуковому строению слова русская поэзия ещё не знала. Вспомним Северянина: «гризэрки», «сюрпризёрки», «грациозы», «поэзы», «миньонет» - тут уж с русским языком приходится распроститься . Живописание звуком Велимира Хлебникова несёт смысл и радует слух. Слово «смеярышня», например, кажется исконно русским, звучит ласково и тепло, как любимое народом «боярышня».

Чуковский восхищаясь словообразованием Хлебникова, подчёркивал, что только глубоко ощущая всю стихию русского языка, можно создать такие слова, как «сумнотичи » и «грустители », «двузвонкие мечты », которые обитали не в чертогах, а в «мечтогах ». Казалось, что только в «закричальности зари » и «сверкайностях туч » такое может родиться и устремится в «поюнность высоты », спускаясь затем в «озёра грусти », на берегах которых «молчанные дворцы », «молчановы ручьи », где на рассвете «резвилось смешун-дитя ».

Юрий Анненков вспоминал, как он по-детски восторженно восхищался новыми революционными аббревиатурами: «Эр Эс Эф Эс Эр! Че-ка! Нар-ком! Это же заумный язык, это же моя фонетика, мои фонемы! Это памятник Хлебникову!» - восклицал он. Ему нравилось, что Петроград в октябрьские дни — совсем в духе его поэтики — переименовался в Ветроград, его восхищало характернейшее слово, даже не слово, а всеобъемлющий клич эпохи: «даёшь!» - именно Хлебников впервые ввёл его в литературу:

Коли в пальцах запрятался нож,

А зрачки открывала настежью месть -

Это время завыло: даёшь!

А судьба отвечала послушная: «есть!»

Вскоре после Февральской революции Велимир Хлебников написал «Воззвание председателей земного шара». Он призывал создать «независимое государство времени», свободное от пороков, свойственных «государствам пространства». Демократ по всей своей сути, он стал на сторону революции.

Свобода приходит нагая,

Бросая на сердце цветы,

И мы, с нею в ногу шагая,

Беседуем с небом на «ты». -

В 1922 Хлебников пишет повесть «Доски судьбы», сообщая, что открыл «чистые законы времени». Он считал свои занятия по исчислению законов времени главным делом жизни, а поэзию и прозу — способом их живого изложения. Читая их, трудно определить, что это — поэзия или проза, философия или искусство, математика или мифология. На этих «Досках судьбы» указаны законы гибели государств, революции, законы исторических перемен. Хлебников не просто вычислял, он мыслил числами и даже каким-то трудно постижимым образом чувствовал и ощущал мир в числе. К сожалению, Хлебников не успел закончить это произведение.

Мне мало надо!

Краюшку хлеба

И капля молока.

Да это небо,

Да эти облака!

Лишения, опасности и напряженная работа подорвали здоровье поэта. В декабре 1921 Хлебников вернулся в Москву, будучи тяжело больным, зная, что дни его сочтены. Весной 1922 он вместе со своим другом художником Митуричем — мужем его младшей сестры Вера, ставшаей художницей , — уехал в Новгородскую губернию. Там, в деревне Санталово, он и скончался 28 июня 1922 года. Поэта похоронили на деревенском погосте, надпись на гробе гласила: «Председатель земного шара».

Когда умирают кони — дышат,

Когда умирают травы — сохнут,

Когда умирают солнца — они гаснут,

Когда умирают люди — поют песни.

Маяковский называл Хлебникова поэтом «не для потребителей, а для производителей». Мощное его влияние испытали Маяковский, Асеев, Мартынов, Сельвинский, Тихонов, Пастернак, Цветаева и. Они считали его своим учителем . Андрей Платонов, учился у Хлебникова умению выявления первозданности слова .

Маяковский говорил: «Хлебников написал не стихи и поэмы, а огромный требник-образник, из которого столетия и столетия будут черпать все, кому не лень» .

Виктор Владимирович Хлебников по определению Владимира Маяковского - "честнейший рыцарь” поэзии.

http://www.сайт/users/4514961/post192130140/

«На родине красивой смерти - Машуке,

Где дула войскового дым

Обвил холстом пророческие очи,

Большие и прекрасные глаза...»

Эти строки о гибели Лермонтова Велимир Хлебников написал в 1921 году.

Азия

Всегда рабыня, но с родиной царей на

Смуглой груди

И с государственной печатью взамен

Серьги у уха.

То девушка с мечом, не знавшая зачатья,

То повитуха — мятежей старуха.

Ты поворачиваешь страницы книги той,

Где почерк был нажим руки морей.

Чернилами сверкали ночью люди,

Расстрел царей был гневным знаком

Восклицанья,

Победа войск служила запятой,

А полем — многоточия, чье бешенство не робко,

Народный гнев воочию

И трещины столетий — скобкой.

1921

Лучшие стихи Хлебникова:

Стихи Хлебникова написаны эмоционально: здесь и струи воды, и встречи влюблённых, и счастье дышать, жить, радоваться чуду бытия. Во всех его произведениях сверкают краски природы.

Основу миросозерцания поэта составляли бескорыстие, стремление к добру и справедливости. Он любил жизнь и все живое. Порожденные его фантазией «свиристели» и «времири» несут звонкую радость, надежду и ощущение абсолютной свободы.

Поэт улавливал движение природы, чувствовал ход истории, революции и войн, его интересовали темы будущего и настоящего. В его стихотворении «Ручей с холодною водой…» торжествует истинная поэзия. Благодаря поэтическому мастерству перед читателем возникает вечер в горах, с его запахами, звуками. Несколькими строчками поэт сумел передать грандиозность мироздания.

Основываясь на исконно русских словах, не нарушая законов русского словообразования, поэт создавал яркие, даже с некоторым подобием смысла, стихотворения: включая в них неологизмы. Так сочиняют свои считалки дети, экспериментируя со словом. По высказыванию поэта, он хотел «найти, не разрывая корней, волшебный камень превращенья всех славянских слов одно в другое». Лучшие из этих стихотворений входят в школьную программу.

В своем творчестве Хлебников проявлял интерес и к социальным вопросам своего времени, откликался на научные открытия и события исторического значения. В стихотворении «Алферово» поэт делает попытку анализа истории России. Множество славных русских полководцев отдали свои жизни служению родине. Победы в войне перемежались с поражениями, но слава их не померкнет в веках.

Классические футуристические (длинные и короткие) стихи поэта вы найдете на этой странице.

Велимир Хлебников - один из самых загадочных поэтов Серебряного века. Споры о его творчестве не утихают и в наше время, но аксиомой остаются два факта: талант и любовь к России, которую он называл божественно звучащим стихом. Поэт прожил всего тридцать семь лет, но сумел, как и мечтал, «приобщить трепет своего сердца ко Вселенной ».

Прыжок в будущее

Осенью 1885 года в дружной семье Хлебниковых появился третий ребенок, сын Виктор. Родители мальчика происходили из купеческих семей и были высокообразованными людьми: отец - орнитолог, а мать - историк. Семья очень часто переезжала с места на место, и свою учебу Виктор начал в Казани. Там же он поступил в Университет на физико-математическое отделение.

Когда в 1903 году начались студенческие политические волнения, юноша принял активное участие в демонстрациях, был арестован и вместе с однокурсниками провел в заключении целый месяц. По освобождении Виктор восстановился в Казанском Университете, но перевелся на естественное отделение, где и продолжил свою учебу. К этому времени относятся его первые пробы пера, довольно успешные и быстро ставшие популярными в студенческой среде. Однако пьеса, которую Хлебников пытался опубликовать, отправив ее Максиму Горькому, была раскритикована “буревестником революции” и не увидела света.

Виктор продолжает учебу, занимается исследованиями, принимает участие в экспедициях орнитологов, публикует свои научные статьи, самостоятельно изучает японский язык и увлекается творчеством символистов. Начало войны с Японией оказало огромное влияние на молодого поэта. Именно это тяжелое время, он называет “броском в будущее”.

Король времени

Это была эпоха накала политических страстей и революционных событий, и сам дух того времени породил плеяду таких талантов, как Гумилев, Цветаева, Мандельштам, Пастернак и Ахматова. Осенью 1908 года Виктор Хлебников переводится в Санкт-Петербургский университет, чтобы быть ближе к центру поэтического новаторства. Он знакомится с поэтами и писателями, входит в петербургские литературные общества и начинает всерьез заниматься литературой.

Познакомившись с молодыми прогрессивными поэтами того времени и посещая поэтические вечера и литературные капустники, Виктор попадает под влияние символистов. Особенно он сближается с поэтами Ремезовым и Городецким, чей дом стал средоточием зарождающегося поэтического направления.

В это время Хлебников начинает создавать каламбурные рифмы и синтезированные слова. Сначала его “времыши” и “облакини”, кажется, приводят читателя в замешательство, но именно этот необычный прием вскоре очаровывает, словно экзотическое кружево, от которого невозможно отвести взгляд.

Заклятие смехом
О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!
Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно,
О, засмейтесь усмеяльно!
О, рассмешищ надсмеяльных - смех усмейных смехачей!
О, иссмейся рассмеяльно, смех надсмейных смеячей!
Смейево, смейево!
Усмей, осмей, смешики, смешики!
Смеюнчики, смеюнчики.
О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!

Увлечение русским язычеством и античной мифологией помогло поэту создать сотни загадочных стихотворений, которые буквально взрывают воображение и раздвигают рамки пространства. Не зря Хлебников в это время и взял псевдоним “Велимир”, что в переводе с южнославянского означает “большой мир”. В этот период творчества друзья называют Велимира Хлебникова “королем времени”.

Председатель

Сам же неординарный человек и странный поэт был не согласен с титулом, присвоенным ему коллегами. Он называл себя “председателем Земного Шара”. Это было отнюдь не самолюбование и не культ собственной личности. Поэт хотел создать общество подобных “будетлян”, кто соединял бы в своем творчестве историю, философию, поэзию и даже математику. А сам же “председатель” продолжал творить, жонглируя стихотворными размерами. Велимир использовал стили верлибра и палиндрома. В 1920 году Хлебниковым была создана уникальная поэма “Разин”, написанная в стиле “перевертеня”, как сам автор именовал палиндром.

Многие критики того времени называли творчество уникального поэта дурным тоном, насилием над русским языком и конфронтацией с поэтическим миром. Большинство изданий отказывались печатать произведения Хлебникова. Однако, несмотря на это, с 1912 года начинают выходить сборники его стихотворений, которые раскупаются с огромной скоростью. Вскоре имя Велимира Хлебникова, как поэта, начинает звучать с оглушительной силой, а многие считают его даже литературным гением современности.

В эти годы Хлебников создает новый жанр. Его произведение “Зангези”(1922 г.) перевернуло представление о литературе как таковой. Его “сверхповесть” - это органичное сочетание разных, казалось бы, несочетаемых наук; это стиль, который расширяет рамки русской словесности. Хотя сверхповести Хлебникова многие считали заумными, они стали, своего рода, первыми шагами в исследованиях закономерностей, способных изменить жизнь человечества к лучшему.

Послесловие

Вся история России начала двадцатого века так или иначе отразилась в произведениях Велимира Хлебникова. Он, колесивший по всей стране, посетивший Украину и Персию, всегда оказывался в эпицентре событий.

Если я обращу человечество в часы
И покажу, как стрелка столетия движется,
Неужели из нашей времен полосы
Не вылетит война, как ненужная ижица?
Там, где род людей себе нажил почечуй,
Сидя тысячелетьями в креслах пружинной войны,
Я вам расскажу, что я из будущего чую
Мои зачеловеческие сны.
Я знаю, что вы - правоверные волки,
пятеркой ваших выстрелов пожимаю свои,
Но неужели вы не слышите шорох судьбы иголки,
Этой чудесной швеи?
Я затоплю моей силой, мысли потопом
Постройки существующих правительств,
Сказочно выросший Китеж
Открою глупости старой холопам.
И, когда председателей земного шара шайка
Будет брошена страшному голоду зеленою коркой,
Каждого правительства существующего гайка
Будет послушна нашей отвертке.
И, когда девушка с бородой
Бросит обещанный камень,
Вы скажете: «Это то,
Что мы ждали веками».
Часы человечества, тикая,
Стрелкой моей мысли двигайте!
Пусть эти вырастут самоубийством правительств и книгой - те.
Будет земля бесповеликая!
Предземшарвеликая!
Будь ей песнь повеликою:
Я расскажу, что вселенная - с копотью спичка
На лице счета.
И моя мысль - точно отмычка
Для двери, за ней застрелившийся кто-то...

В октябре 1917 года поэт приезжает в Петроград, а затем наблюдает за революционными событиями в Москве. Избегая мобилизации в деникинскую армию, Велимир Хлебников уезжает в Поволжье, где принимает участие в помощи голодающим. В период расцвета НЭПа он возвращается в Россию, где его жизнь обрывается совершенно нелепо из-за отсутствия медицинской помощи.

Он так и не успел стать “председателем Земного Шара”, но каждая его строчка достойна быть высеченной на камне, как считал Осип Мандельштам. Творчество Велимира Хлебникова - это памятник человеку будущего.